То, что Рэгдолл приближается к какой-то западне, он увидел ещё за километр. Как дым над лесом говорит о том, что где-то пожар, так и незнакомцы, кучковавшиеся у закрывающегося на ночь магазина, единственного в этой гиблой округе, напрашивались на неутешительные выводы. Бродяг в красных лакированных туфлях тут не водилось, но и его заказчики не были настроены вводить Куклу в заблуждение. Они сразу отошли в тёмный закуток, и разговор тронулся, как смазанная телега с кручинистой горы.
Пока Кукла не совершил грубейшую ошибку, за которую позже так раскаивался. Был момент, когда Меркель замедлился, обдумывая свой окончательный ответ, наперёд ему прозвучало: Есть слух, всего лишь слух, не воспринимайте это серьёзно. Высокостоящие люди всегда похожи на миф, пока ты не встретишься с ними лицом к лицу. А какие у людей мифы? Египетские божества, восстающие из могил мумии, если нарушить их покой, Ктулху - бесконечный список. Тот, кого вы собираетесь устранить, поговаривают, связан с чёрной магией....
Рэгдолл не стал настаивать на продолжении. Это действительно звучало как хорошая шутка, которая скрепляет договор клиента и заказчика. Как комплимент - убить того, в кого другие люди верят почти как в Бога.
- В наших местах объявился дракон. Чувствуешь рифму, Парадемон? На самом деле, у нас тут потомственный африканский шаман, и он даже не из наших краёв.... Нет, не смотри на меня так жалостливо, лезь в коробку. Мы отправляемся в Нью-Йорк!
******************************************************************************************************
- Парадемон, если ты ещё не слышал эту новость, то я спешу тебя обрадовать: мы едем на кэмпинг!
Содержимое шкафов опорожняется на пол с такой скоростью, словно где-то здесь лежал умирающий человек, и от результатов поисков Рэгдолла зависело, выживет он или нет. Бардак, почти свинарник, всегда был рядом с Тряпичной Куклой, но до его инвентаря он добрался только сейчас. Это очень удобно, на самом-то деле, когда все не первой необходимости вещи образовывали пирамиду в одном углу, а Меркель жил в другом, вместе со всеми своими ножами, масками и головой старого друга в коленях.
- Ты мне не веришь? Считаешь, что отдых с комарами не для меня? Что роскошь меня изнежила, и я ночи не выдержу в палатке? О, ты безусловно прав, мой друг. Никакого кэмпинга. У нас контракт на убийство. Там не будет ни москитов, ни палаток, ни-ка-ких неудобств. Сплошное удовольствие!
Питер пошел, пошел дальше по комнате — все громить, всё срывать — стул был поставлен на стол; с койки сорвана была простыня, а на голом матрасе, один за другим появились откуда-то остро отточенные, выпрямленные ножи.
Со стороны это наверняка было похоже на семейную драму, из которой уже выбыли неверная жена и любовник, а раненый муж, в роли которого выступал Тряпичная Кукла, сидел в ленивом созерцании окружающего его погрома, ремнём подтачивая послушное орудие убийства, монотонно и скрупулёзно.
- Они дали мне свою рекламную брошюрку для покушения. А чего ты хотел? Времена меняются, крутятся велосипедной педалью, на которую давит нога коррупционеров. Теперь убийство тоже должно стать неизбежной частью моды. Это смех, Парадемон, что они мне дали. Я спросил: «Скажите, а как реагирует этот торговец, гм, артефактов на людей? Он замечает их? Он погружён в себя или напротив – повсюду ощущается его взгляд? Он параноик? Ваше первое впечатление от него?"- а они сказали, что это непрофессионально спрашивать, и вся необходимая информация у меня уже есть.
Кукла кувырком падает на спину, разложившись на кровати как труп. Закрывает глаза и подбрасывает вверх нож.
- Я решил взять инициативу в свои руки. Я разыскал номер телефона этого жмурика. Попросил кое-кого помочь. - он задерживает нож между пятками, снова запуская его в воздух, в танец. – Не знаю, верный ли, но иначе бы наша затея просто полетела в тартары. Он живёт в небоскрёбе, у него нет дверного звонка. Хотя возможно, что он это презирает и говорит только с бубном?
Он тараторит Парадамону ещё какие-то подробности насчёт будущего маршрута, но уже не слышит сам себя, потому что уходит глубоко в свои мысли, где тихо, как в тюремных казематах. Меркель просто не смел выложить ему все свои догадки, поэтому и повёл с самого начала тему - не туда, куда следовало бы...
Он замёл все следы за собой. Всё, что он пережил с Секретной Шестёркой - не более чем день рождения ребёнка. Задуты свечи, подарки распакованы, а торт - съеден. Их ничего больше не связывало.
Только дома, только сейчас, завершая свои последние приготовления: вкладывая охотничьи ножи в ножны на спине и задёргивая поверх латексной рубашкой, пряча заточку за голенище сапога.
Проще говоря, когда уже отступать некогда и некуда…
Рэгдолл задумывается, что эта вставка, пусть и смешная – про мифы, которые творят люди над такими же людьми, чтобы наслаждаться своим сосуществованием с чем-то Великим, - она была ни к чему. Среди всех этих точных указаний, которых ему дали, хотя бы приблизительных сведений о том, на кого ему надо устроить покушение, глубокая философская мысль была как жирный бутерброд под одной из страниц книги, которую ты читаешь.
- Мумии, кэмпинги, драконы и прочая ересь, которую ты несёшь, вместо того чтобы поддержать меня. Ненавижу тебя, Парадамон, вырвал бы язык. - бормочет Меркель, с ногами забираясь на кухонный стол. Где-то здесь, в шкафчиках, завёрнутый в бесконечное количество тряпья, лежит его последний подарок от дорогого…. Ладно, чёрт возьми, он не знал, как азотистовородная кислота оказалась в его сумке, и никто из его друзей не заслужил таких ужасно несправедливых подозрений.
Он, не вытаскивая склянки из обмоток, самым аккуратным образом помещает её за пояс.
- Прости, что? Я задумался. Зачем мне горючее вещество? Я не должен об этом беспокоиться, мой дорогой друг. И ты тоже. Это тревоги того, на чей адрес эта склянка предназначается.
Маску он захватывает со стола последней, начисто игнорируя связку ключей рядом с ней. Дверь с уличной стороны бесполезно закрывать, - Меркель считает, что самый ценный предмет - то есть себя, он вынес, а значит весь остальной хлам можно оставить как есть.
- Прощай, мой друг. - галантно раскланявшись перед пустотой, пружинистым шагом Кукла направляется по тропе, ведущей вон из леса.
Туда, где виднеется ожерелье огней вечернего Нью-Йорка. За пять минут дойти до оживлённой трассы и, нет, не голосовать пролетающим мимо машинам, потому что вряд ли стоит ждать массу желающих прокатить человека, одетого в два часа ночи так, как будто он сбежал с карнавала в Сезимбре. Поэтому Тряпичная Кукла катается по старинке: забравшись на дерево, больше всех клонящее свою крону к дороге, прыгает на крышу грузовика. От низкого, почти инфразвуковой рева мелко трясётся всё тело. Меркель-младший поднимает голову и ухмыляется исполину-небоскрёбу, который не может устоять на земле без своих мелких, подпирающих его бока домов-братьев. Он цепляется за них, как за своё прошлое, когда Нью-Йорк ещё не был огромным, зеркальным колодцем: только не закопанным, а вонзающимся в небо.
А, вот и его остановка.
Кукла спрыгивает на ближайший фонарный столб, скатывается по нему вниз, прижимая локтем к уху телефон. Он не уверен, что сможет дозвониться, но что мешает ему попытаться?
